В трубах завывал ветер, стонал, словно измученный замерзший каторжник, прикованный цепями навеки к своему темному ложу. Огни светильников трепетали от вездесущих сквозняков, по стенам колыхались причудливые многослойные тени. Петербург заметала вьюга. Еще одна редкостно суровая для этого города зима, стократ ожесточенная соленым ветром с моря. Во дворце натоплено, однако, от окон неизменно холодит, а по полу гуляют те самые сквозняки. Зайдя с Лизхен в наши покои, мы словно застыли увидев тень, поразительно объемную, и, что самое странное, у той тени.. нет, не тени - фигуры - в руках была горящая призрачным светом свеча. А потом она шевельнулась и посмотрела на меня. Её взгляд, испытующий, пронзительный, словно притягивал. Она заговорила, и слова её будто не звуком звучали, а в самом мозгу появлялись.
Узнал ли я её? Как нет? Хоть и не видел ни разу живой, почившую за 16 лет до моего рождения. Царственную прабабку мою, явившуюся сейчас младой, словно недавно взошедшей на царство.
Она говорила о том, что я еще могу исправить всё, и что я должен это сделать.
Рука её, касавшаяся моей была холоднее метели за окном, но в те мгновения сердце будто обдавало пульсирующим жаром.
Я пообещал ей, не задумываясь, не отрывая взгляда от проницательных глаз.
Услышав, видимо, желанное, она подняла свечу и я задул синее пламя. Покой погрузился во мрак, а когда запылали свечи земные - никого кроме нас с супругой ни живых, ни мертвых в покое не было.